|
|
Владимир МАКАРОВ
СЫН ЧЕКИСТА
3
В сентябре 1948 г. наша семья прилетела в село Богучаны на гидросамолете
марки «Дуглас». Приставка гидро означает, что самолет был оборудован вместо
колес лодками. Он взлетал и садился на воду. В г. Красноярске водный
аэродром был устроен около острова Молокова.
Пожалуй первое, что поразило всю семью в Богучанах, это обилие стерляди
(красной рыбы, как называли ее аборигены). Красная рыба продавалась в
рыбкоопе – магазине рыбной кооперативной торговли. При входе в этот и
обычные магазины сидели женщины и предлагали купить стерлядь дешевле, чем в
магазине. Рыба была жирная. Жарилась в собственном жиру – не добавлялось ни
капли масла или жира. В этой рыбе не было костей, только хрящи, которые
хрустели на зубах, что нравилось нам с сестрой и мы из-за них с ней
"воевали". Родители достали медвежий жир (местное население в основном
занималось рыбной ловлей и охотой – думаю, медвежий жир достать больших
трудностей не составляло) и мама поила им сестру. Благотворно на ее здоровье
действовала и сосна – дерево, образующее тайгу. В тайге нет лиственных
деревьев. Они растут лишь на окраинах тайги, на опушках. В Богучанах тайга в
те годы начиналась в 200 м от села. Через год после нашего приезда в
Богучаны рентген показал, что у сестры легкие находятся в хорошем состоянии,
каверны зарубцевались. С той поры и по сей день легкие ее не беспокоят.
Но, именно, в Богучанах стала болеть наша мама. Приангарье находится на
высоте более 2000 м над уровнем моря. У мамы еще молодой женщины начала
развиваться гипертоническая болезнь. Давление порой достигало 260. При таком
давлении она падала. Приходили врачи – делали внутривенный укол. Давление
понижалось и она вновь хлопотала по дому, по хозяйству. В те времена не было
эффективных лекарств для лечения гипертонии. Почти при любом заболевании (и
при гипертонии) назначали курс уколов глюкозы внутривенно. Из-за
многократного проведения такого лечения у нее развился сахарный диабет.
Развилась сердечная недостаточность, она не могла ходить – задыхалась.
Лекарства отрицательно действовали на почки и печень, которые тоже пришлосъ
лечить. Кроме того многие годы, она жила под угрозой проведения операции. У
нее была какая то, как говорили, женская болезнь. Но умерла она не от этих
болезней, а от рака, которым заболела после 60 лет. До самых последних своих
дней она работала физически и никогда не лежала, как бы плохо ей не было.
В Богучанах в то время проживало более 2000 человек. Причем коренного
населения было меньше, чем "приезжих". В кавычках потому, что подавляющая их
часть приехала не по своей воле. Это ссыльные, партийные и государственные
служащие. Всех их направила туда Власть. Кого по этапу, а кого как нас
добровольно – принудительно. Со времен войны был такой термин. В годы войны
вызывали в военкомат 17-летнего юношу и предлагали пойти "добровольно" на
фронт в танковые или летные части. При этом не стесняясь заявляли, что при
отказе идти добровольно, через полгода, а то и раньше пойдет по призыву в
пехоту. Все знали, что в пехоте воевать было много труднее. К тому же
пехотинцы и погибали чаще. Поэтому, как правило, в таких случаях писали
заявление с просьбой направить на фронт добровольцем.
Кого только не было среди ссыльных. Власовцы, бандеровцы, грузины и армяне,
латыши, литовцы, эстонцы, немцы, осетины и ингуши – практически все нации
Советского Союза имели среди них своих представителей. В Богучанах не было
чеченцев, греков и крымских татар, т.к. они были сосланы в Казахстан и на
Урал. Ссыльные раз в месяц обязаны были отмечаться в комендатуре. Им был
запрещен выезд с места поселения. Они работали и на заработанное содержали
себя и свои семьи. Как рассказывала моя теща (семья моего тестя тоже была в
ссылке по национальному признаку) сразу по приезде им была выдана теплая
одежда и мука. Я закончил в Богучанах семь классов. И все годы среди моих
одноклассников были дети ссыльных. Местное население и приезжие относились к
ссыльным нормально. Но не терпели власовцев и бандеровцев, т.к. даже дети
малые знали, что они убивали солдат Советской Армии. И они, особенно,
бандеровцы-украинцы жили обособленно, не навязывали свое общение другим.
Большинство ссыльных мужчин работало в леспромхозе. Валили и вывозили лес.
Им платили хорошую по тем временам зарплату, жили они не хуже нас. Среди их
детей были у меня друзья – товарищи. Я неоднократно бывал в их квартирах и
могу сравнивать. Трудно жилось в ссылке творческой интеллигенции, т.к. ей,
как правило, запрещалось работать по специальности. Физической работой
большинство интеллигентов заниматься не могло. Я хорошо помню, что ссыльные
врачи жили прекрасно. Среди них был Намгаладзе Семен Ильич. Хирург от бога,
до ссылки он работал в г. Батуми главным хирургом госпиталя и после ссылки
вернулся в Батуми на свое рабочее место. Местом ссылки ему была определен
Кежемский район- это даже более отдаленный район, чем Богучанский. В пути он
заболел, было опасение, что не доедет до места ссылки. На караван ссыльных
(их везли по реке на илимках) вызвали разбираться отца. И он оставил
Намгаладзе в Богучанах. При этом отец превысил свои полномочия, за что
получил 10 суток ареста. Он не один раз говорил: «Ну и что, зато Богучанский
район получил хорошего хирурга». Намгаладзе спас массу людей от смерти. К
нему прилетали на операцию даже из краевого центра. Правда, когда он считал,
что спасти человека не возможно – он отказывался оперировать говоря при
этом: «Пусть оперирует Попов (вольнонаемный хирург), в случае смерти
больного ему ничего не будет». За время ссылки он не одевал обувь теплее
полуботинок, а мороз в Богучанах достигал минус 52 градуса по Цельсию. Утром
к его дому подъезжал кучер на кошеве (сани на которых установлен короб, чаще
всего плетеный из прутьев тальника, со скамеечкой). В кошеве тулуп,
Намгаладзе в пальто и тулупе поверх пальто выходил и садился в кошеву. Кучер
вторым тулупом, который был в кошеве укутывал ему ноги и вез в больницу,
которая в то время была в двух км от села. По окончании работы он привозил
Намгаладзе домой. Кололи дрова, топили печь и убирались по дому либо
ссыльные, либо спасенные им от смерти местные аборигены. Чем занимались его
жена и две дочери я не знаю, т.к. в квартире его никогда не был. Его семья
не забыла участия отца в их судьбе. Где-то в конце 70-ых или начале 80-х моя
сестра Галина будучи проездом в Батуми ночевала у одной из его дочерей –
приняли ее по высшему разряду.
Среди ссыльных были и другие неординарные личности. Был один священник
Московской епархии. Ему, как пострадавшему за веру, постоянно приходили из
епархии большие денежные переводы. У него было столько денег, что
сберегательная касса их на хранение не принимала. У него (единственного на
весь Богучанский район) был личный счет в Богучанском отделении
Государственного Банка СССР. Он работал бухгалтером в организации «Заготскот».
И если были задержки в поступлении денег на счет организации он со своего
личного счета переводил деньги на счет организации и выдавал зарплату
работникам организации. После поступления денег на счет организации совершал
обратную операцию. Построил себе дом, не дом, а дворец. Когда он продавал
его при своем освобождении из ссылки – никто не мог купить его, ни у кого не
было таких денег. Купил леспромхоз и использовал его в качестве конторы.
Учился я в школе на хорошо и отлично. Почти все годы учебы (во всяком случае
в Богучанах) был первым учеником школы. Не скажу, что училось мне легко,
времени за выполнением уроков я проводил много, но и "зубрилой" не был.
Выручала хорошая память. Память – вот то, чем всю свою жизнь я отличался от
окружающих меня людей. С самого раннего возраста я понял, что мои родители
малограмотны, помочь в учебе мне не смогут и надеется в преодолении высот
науки мне нужно только на себя. Родители (особенно мама) мне внушали, что
только люди образованные живут хорошо. Мама была убеждена, что только
инженеры живут, а не влачат жалкое существование. По моему потому, что
инженеры в леспромхозе получали по тем временам очень высокую зарплату+
северную надбавку. Местные жители, а также служащие (в том числе и мой отец)
северной надбавки не получали. Именно под влиянием матери я стал инженером,
хотя по своим способностям более тяготел к наукам гуманитарным, в первую
очередь к истории. Думаю из меня вышел бы прекрасный ученый – историк.
С пионерского возраста я все время занимался общественной работой (кроме
студенческих лет – о чем ниже ), избирался председателем совета пионерского
отряда и членом совета дружины, комсоргом класса и членом комсомольского
бюро школы, неоднократно членом бюро первичной партийной организации, дважды
секретарем первичной партийной организации Красноярского филиала «Росоргтехстрой».
В Богучанах как первому ученику, мне выделили путевку во всесоюзный
пионерский лагерь «Артек». Путевка была одна на весь район, да и за семь
лет, что мы там жили - единственной. Группа артековцев формировалась в
Красноярске, до Красноярска нужно было добираться самостоятельно. Отец в это
время находился в командировке, а мама испугалась отпустить меня одного. Тем
более, что я рос "маменькиным сынком" и до этого никаких вояжей один не
совершал. Поехал другой мальчик. Отец вернувшись из командировки за это
ругал маму, но как говорится поезд уже ушел. Я до середины 70-х жалел об
этом. В середине 70-х я был в Ялте, а один мой знакомый отдыхал и лечился в
Гурзуфе в санатории министерства обороны, который находился рядом с
"Артеком". У них был даже общий пляж. Я ездил к этому знакомому,
насмотревшись на порядки, царившие в "Артеке", больше не жалею, что не
пришлось там побывать. Я в детстве не отдыхал ни в одном пионерском лагере.
В Богучанский лагерь кормить комаров и мошек родители отправляли детей в
виде наказания или если дома нечего было есть. Вывозили летом на природу и
детский дом - у него был свой лагерь. В приангарье в то время были тучи
мошек и комаров. Даже по селу люди летом ходили в сетках из тюля. А за
околицу шли одев на себя мешок из ситца, с сеткой, сплетенной из конского
волоса на лице. При походах за ягодами и грибами, на сенокосе кроме сетки
руки и лицо мазали дегтем. Все равно возвращались искусанными. Причем мошка
гораздо страшнее, чем комары. Она маленькая и залезет в такую дырку, куда ни
один комар не войдет. Кроме того ее тучи. Порой думаешь дождевая туча идет.
Подлетит ближе – мошка. Наша корова отелилась однажды в тайге – пастух рот
разинул – она и ушла из стада искать укромное место для отела. Отец со
знакомыми верхом на лошадях искали ее целую неделю. Когда нашли теленок был
изъеден мошкой до костей и в норах, которые проделала мошка копошились
черви. По совету ветеринара его прирезали, чтобы не мучился и похоронили.
Взрослая корова умела постоять за себя, а новорожденный теленок нет.
Поэтому лето я проводил в селе в играх. Как только наступала весна и
появлялись проталины, а в тех краях это случается во второй половине апреля
мальчишки начинали играть в "зоску", "пристенок", "чику". Зоска – это кусок
свинца, в расплавленном виде приляпан к куску меха. Свинец заставляет его
падать вниз, а мех препятствует этому – в результате падение замедляется. И
пацаны стоя на одной ноге второй ногой подкидывали зоску вверх, не давая ей
упасть на пол. Побеждал тот, кто дольше продержит зоску в воздухе. Некоторые
умудрялись жонглировать ею до тридцати минут. Пристенок и чика - игры на
деньги. При игре в пристенок один ударял своей монетой о стену и она падала
на землю, затем другие делали тоже самое, стараясь, чтобы их монета легла
как можно ближе к предыдущей. Тот чья монета ложилась до предыдущей на
расстояние между средним и большим пальцем выигрывал ее и получал право на
внеочередной удар о стену. При чике монеты ложились на кон – одна на другую.
Играющие кидали свинцовую шайбу. Тот у кого шайба ложилась ближе всего к
кону, получал право первым бить этой шайбой по монетам. Если при этом монета
переворачивалась орлом, он ее выигрывал и получал право на внеочередной
удар. Если нет уступал очередь следующему. Все три игры преследовались
учителями и такими родителями, как мои. Чика и пристенок как азартные игры
на деньги, а зоска по убеждению наших врачей якобы могла принести вред
растущему организму. Но я не знаю ни одного случая, чтобы зоска кому-либо
навредила. По мере расширения площади высыхшей земли наступала очередь
городков, "бей – беги", лапты. Бей-беги – это та же лапта, только в поле не
команда, а один или два игрока, остальные бьют по мячу. При этом игрок сам
себе подав мяч и ударив по нему обязан бежать через поле сразу после своего
удара. Не важно получился удар или нет – далеко ли близко ли улетел мяч
после удара. Игрок, стоящий в поле ловит мяч и кидает его в бегущего. При
попадании они меняются в игре местами – тот кто стоял в поле бьет и бежит, а
другой занимает место в поле. При лапте играют две равные по численности
команды. И мяч подает под удар игрок команды, стоящей в поле. Поэтому бита
при игре в лапту значительно длиннее, чем при игре бей-беги. При игре в
лапту не обязательно бежать после своего удара по мячу, можно подождать
хорошего удара напарника. Обычно в бей-беги играли в случае малого
количества играющих, или при малой площади сухой земли. Если в лапту играли
вечером, то нередко к играющим подросткам присоединялись взрослые парни и
девушки и даже женатые молодые мужчины.
Играли в прятки, футбол, волейбол, катались на велосипедах – в это время в
Богучанах они уже были, наверное, у каждого третьего подростка. Как я уже
писал выше, многие дети в годы войны не учились. После войны партия и
государство делали все возможное, чтобы наверстать упущенное. Поэтому в
классе, да и на улице я был один из самых младших. Переростки не только
учились с нами, но и участвовали в наших играх. Тягаться с ними было
физически трудно. А вот на велосипеде мне мало, кто мог дать фору. Много
купались до 12-13 раз за летний день. И при этом я не научился плавать.
Объясняю я это тем, что во-первых в р. Ангаре вода очень холодная (в районе
г. Ангарска в июльскую жару температура воды +12 град. по Цельсию, а
Богучаны много севернее), во–вторых мои родители не умели плавать, а
смельчака, который бы бросил в воду сына работника госбезопасности не
нашлось, в-третьих я был трусоват. За друзьями на глубину не лез - хлюпался
у берега, на мелководье. Здесь и вода была потеплее – солнце прогревало.
Ходили в тайгу (близ села) собирать грибы и ягоды. При этом я ходил, чтобы
не отстать от друзей, т.к. собирать и грибы и ягоды не научился. Объясняю
это слабым зрением. Весной, когда птицы вьют гнезда, ловили стрижей и
ласточек. К обыкновенной нитке длиной см 12-15 привязывали к одному концу
перо, к другому концу крепили дробинку. Когда птица на лету хватала перо,
дробинка на нитке качалась и нитка опутывала крылья. Птичка падала на землю.
Мы подбегали и брали ее в руки. Подержав и попоив слюной изо рта, отпускали
птичку. Не знаю, как птицы переносили этот стресс, видимо, нормально, т.к.
мне не приходилось видеть мертвых стрижей и ласточек. Колонии стрижей жили
недалеко от села в норах, которые они рыли в обрыве берега.
В мае во время ледохода, обычно на третий день, когда среди плывущих льдин
появлялась чистая вода, ловили рыбу на удочку. Голодная после зимы рыба
хватала наживку, буквально на лету. За 30 минут можно было на одну удочку
наловить ведро крупной рыбы. Обычно это был елец. В это время нужно было
готовиться к экзаменам, тогда в школе их сдавали при переходе в следующий
класс, начиная с 4-го. Поэтому по берегу ходили дежурные учителя и выгоняли
рыбаков с берега, меня как хорошо учившегося не трогали. Ребят это злило и
однажды они камнями разбили пойманную мной рыбу. Я рыдал. Ловили рыбу и
летом, но это было уже не так интересно, как весной.
Когда осенью Ангара покрывалась льдом, а снег еще не успел его занести,
становились на коньки и распахнув телогрейку катились по ветру км 5-6.
Ребята по старше брали с собой топоры и обухом глушили рыбу. Затем топором
вырубали лунку и доставали всплывшую вверх брюхом рыбу. На льду Ангары,
напротив школы заливался каток. На этом катке вмораживался в лед кол, на
который одевалось тележное колесо. К колесу прибивались жерди. К ним
привязывались санки малышей. Кто-нибудь из старших крутил колесо. Малышня
была довольная, просила еще и еще. Катались на санках, а когда подросли - на
лыжах с гор, которых в Богучанах изобилие. В тайге петляла среди деревьев
лыжня длиной 1,5-2 км, опускаясь все ниже и ниже по склону горы. Скорость
была огромная. Я однажды попробовал по ней скатиться- раза три садился на
лыжи, боялся разбиться. Ребята по старше, если позволяло время спускались по
ней. Чтобы добраться к началу лыжни приходилось подниматься на гору более 40
минут.
Почему- то только зимой играли в "мушкетеров"- фехтовали на палках. Палки
были определенной длины, а руку защищал щиток, укрепленный на палке. Года
два весной и осенью увлекались игрой, которая сейчас носит название дартс.
Как тогда мы это называли не помню. В круглую палочку с одного конца втыкали
обычную иголку, а в другой расщепленный конец вставляли оперение из бумаги и
упражнялись в меткости. Обе эти игры мне запомнились еще и по той причине,
что и "рапирой" и иголкой мне попали в правый глаз. Была кровь, слезы.
Обошлость- не ослеп. А сколько процентов зрения потерял- одному богу
известно. Ходили на самодельных ходулях.
Когда сейчас я смотрю на детей, которые "трутся" по подъездам не зная чем
занять себя, мне их жалко.
Кроме игр я много читал художественной литературы. Читал все подряд, что
попадалось. Следить за моим чтением родителям не позволяла их
малограмотность. Если книга очень интересовала меня - читал с фонариком под
одеялом, когда мама требовала ложиться спать и даже на уроках.
Местное население работало в колхозе и леспромхозе. Но основным источником
дохода были охота и рыбалка. Летом ловили рыбу переметами и самоловами.
Перемет отличается от самолова тем, что перемет ставится поперек течения
реки, а самолов – по течению. В настоящее время эти орудия лова запрещены, а
в то время рыбнадзор за это не преследовал. Скорее всего просто не кому было
преследовать. Потому, что в последние два года жизни в Богучанах я помню,
рыбаки стали жаловаться на рыбнадзор и ставя перемет не обозначали его
поплавком. Зимой ставили "уды". В прорубленную во льду лунку опускается
палка, к концу которой привязан крючок с наживкой. Через определенное время
уды проверяются - ломиком изо льда выдалбливается лунка и уда поднимается из
воды. Отец тоже ставил уды, проверял их по выходным, иногда брал меня с
собой. И мама варила уху из пойманных налимов. Местное население рыбу есть
любило "с душком", то есть ту, которая начала тухнуть и специально, как
говорили мои родители, квасило ее. Но продавали нормально засаленную без
"душка". Любило строганину- нарезанную кусочками свежую мороженную рыбу и
сырое мороженное мясо. В мороженном состоянии нарезать кусочки практически
не возможно и с куска ножом строгали. Отсюда и название "строганина". Мне
приходилось есть строганину из рыбы и печени сохатого. При еде строганину
макают в соль, едят с хлебом- вкусно, но не безопасно. Вместе с сырым мясом
в организм человека могут попасть болезнетворные микробы и бактерии. Просто
объедение был малосольный хариус.
Дети местных жителей с 6-ти лет с ружьем уже ходили на охоту на птицу и
белку. А в 12 лет со взрослыми охотниками шли за сохатым и медведем. Пацан
лет 10-ти мог один переплыть на лодке Ангару. А ее ширина в районе Богучан
более 2,5 км. Ангара имеет огромную скорость течения, но изобилует шиверами
и порогами. В пороге огромные камни, а то и скалы торчат из воды, а в шивере
камни скрыты водой. Из-за этого по Ангаре могут ходить только мелкосидящие
суда. Когда мы жили там катера тянули на буксире по 3-4 илимки и паузки.
Илимка – не большая баржа грузоподъемностью раза в четыре меньше обычной
речной баржи. Паузок – та же илимка с надстроенной палубой для каюты
обслуживающего экипажа. В то время караван илимок и самолет связывали
Богучаны с цивилизацией. Где-то после 1953 года из Стрелки до Богучан стали
ходить два пассажирских теплохода – «Товарищ» и «Стахановец». А сейчас от
станции Решеты на строящую Богучанскую ГЭС через Карабулу, которая находится
примерно в 25 км от Богучан проведена железная дорога. Напротив Богучан
порогов и шивер нет. Вода в Ангаре была очень чистая- на глубине до 5-ти м
можно было сосчитать все камушки. От Стрелки - места впадения Ангары в
Енисей на десятки км вниз по течению была хорошо видна голубая полоса
ангарской воды, которая не сразу смешивалась с желтой водой Енисея. Выезжая
с Ангары многие набирали воду в бутылки и она долго сохраняла свежесть и
божественный вкус.
Обычно отец брал отпуска зимой и проводил их на охоте. В 1951 году он взял
отпуск летом и наша семья ездила в Абан, где жила семья брата отца Дмитрия
Дмитриевича Макарова. Дядя Митя служил начальником Абанского отдела милиции.
Дорогу к дяде я не помню. А вот обратная дорога запомнилась. Из Красноярска
до Стрелки мы ехали на пароходе «Маяковский». При подходе к Казачинскому
порогу отец со мной вышел на палубу – полюбоваться природой, а мама с Галей
остались в каюте. Отец был восхищен величественным зрелищем бушующей стихии
и послал меня в каюту за второй половиной семьи, чтобы она тоже насладилась
этим зрелищем. Мы уже проходили порог, поэтому я очень торопился.
Спустившись на нижнюю палубу я протолкался сквозь кучку людей, стоявших в
коридоре и в это время на меня обрушился страшный удар. Видимо, от удара я
потерял сознание. Очнувшись я увидел, что лежу перед кучей угля, над этой
кучей вверху какой-то люк и какой-то человек подает мне руку и кричит, чтобы
я влез на этот уголь. Оказалось матрос открыл люк угольного бункера и стоял
около него. Любопытные пассажиры столпились около люка заглядывая в него.
Растолкав их я упал в бункер, ударившись при этом подбородком о край люка.
Глубина стального бункера была более 2-х метров. Меня от серьезных трамв
спасло то, что в нем было небольшое количество угля. Угольная куча имела вид
конуса, вершина которого метра на 1,5 была ниже люка. Я упал на эту вершину
и скатился по углю на дно бункера. С этой вершины матрос за руку вытащил
меня из бункера. Из рассеченного подбородка шла кровь. Я вернулся к отцу и
мы стали искать медсестру. Она тоже в это время любовалась порогом.
От Стрелки вверх по Ангаре до Богучан мы плыли на илимке, которая шла
последней в караване. Всю неделю до Богучан я мучился расстройством
кишечника
Для отопления привозили бревна. Отец перед уходом на работу укладывал бревно
на козлы или подкладывал под него стяжки, если не мог поднять на козлы. И я
пилил один 2-х ручковой пилой. Однажды отец с 4-мя товарищами поехал на
лодке за бревнами и взял меня с собой. Во многих местах на берегу Ангары
лежали и гнили бревна. Не знаю по какой причине, но как говорили работники
леспромхоза, планы на валку леса, вывозку и сплав были разные. Поэтому были
случаи, когда сваленный лес оставляли в лесосеке, вывезенный из леса - на
берегу реки. Вот за такими бревнами и поехали- население их использовало на
дрова. Мужики с помощью стяжков скатывали бревна в воду и вязали плот. Я
тоже взял стяжок и в метрах пяти от них встав на огромное бревно пытался
скатить впереди лежащее тоненькое бревнышко. Бревнышко покатилось, но
оказывается оно держало бревно, на котором я стоял. Бревно тоже покатилось,
я же упал с него. Но упал не удачно - вперед и бревно накатилось мне на ногу
и могло раздавить меня. Увидели взрослые, подскочил отец и подставив плечо
остановил бревно. Подбежали остальные и вытащили меня из-под бревна. Потом
пятеро взрослых мужиков не могли сбросить это бревно в воду, уехали оставив
его на берегу. Отец рисковал своей жизнью - бревно могло раздавить нас
обоих. Но в тот момент он не думал о последствиях для себя - он видел, что
нужно остановить бревно иначе оно меня раздавит.
Кстати о сплаве. В районе нынешнего города Лесосибирска и Игарки стояли
боны. Плывущие бревна вылавливали и отправляли на лесозаводы, находящиеся в
этих городах. Часть бревен уплывало в море. По свидельству капитана дальнего
плавания писателя Конецкого В.В. шведы и норвежцы недалеко от устья рек Оби
и Енисея в нейтральных водах установили плавучие лесозаводы, вылавливали
бревна, пилили и пиленый материал продавали нам же. У меня есть фотография,
на которой большая площадь берега одной из рек бассейна Ангары завалена
бревнами. Тысячи кубаметров лучшей древесины мира гниют ни кому не нужные. В
1969-1971 годах я три раза был в командировке в г. Братске. Даже в городе
(кроме центра) лежал и гнил лес. Лиственница тяжелее воды, ее можно
сплавлять только связав в с сосной. Однако "передовики" отправляли ее в
молевой сплав. "Топляки" разлагаясь в воде губили все живое. Один
дурак-рационализатор предложил бороться с заломами следующим образом: в воду
спускался бульдозер, который идя по топлякам устилавшим дно реки ножом
расталкивал бревна и таким образом ликвидировал залом. Выше я писал как
много было рыбы в Ангаре. Будучи в 1982 году в командировке в Богучанах я не
смог купить даже одного кг рыбы. Государство стало принимать меры для ее
восстановления. Был запрещен молевой сплав леса, водоемы очищались от
топляков, велась борьба с загрязнениями воды, строились очистные сооружения.
Но все это было прервано его "величеством"-рынком. Даже страшно представить,
что творится сейчас на этих реках.
Еще один раз отец брал меня с собой. Из ссылки (из деревни лежащей выше
Богучан по течению Ангары) на лодке бежали несколько литовцев. Отец был
уверен, что они пойдут вверх по реке в сторону Иркутска. Так оно и
случилось, а там при выходе из границ Богучанского района их ждала засада.
На всякий случай в течении двух дней отец с несколькими сотрудниками на
быстроходном катере (глиссере) обследовал острова в пойме реки. Т. к. он был
уверен в безопасности, то взял меня с собой. Один из литовцев в самый
последний момент отказался бежать. Чтобы он не выдал остальных они решили
его убить. Но он тяжело раненый ножом остался жив. Когда мы плыли по реке,
то встретили лодку, на которой его везли в районную больницу. Он лежал без
сознания, укрытый одеялом. По приказу отца сопровождающие на мгновение
открыли его. Он был весь в крови. Это произвело, тогда на меня такое сильное
впечатление, что до сих по прошествии 50-ти лет я вижу его окровавленного. Далее:
| 01
| 02
| 03
| 04
| 05
| 06
| 07
| 08
| 09
|
Материал предоставлен автором. При цитировании указывайте ссылку.
Здесь читайте:
КГБ
(справочная статья).
"Лица в штатском"
(биографический указатель).
Земсков В.Н. ГУЛАГ
(историко-социологический аспект) (исследование). |
