Дневник волостного писаря А. Е. Петрова

--

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

XPOHOC

ФОРУМ ХРОНОСА

НОВОСТИ ХРОНОСА

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

БИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ

ПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ

ГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫ

СТРАНЫ И ГОСУДАРСТВА

ИСТОРИЧЕСКИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

ЭТНОНИМЫ

РЕЛИГИИ МИРА

СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ

МЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯ

КАРТА САЙТА

АВТОРЫ ХРОНОСА

Дневник волостного писаря А. Е. Петрова

(1895–1906)

Оглавление:

Вступительная статья В.И. Щипина.

1895 год.

1896 год.

1897 год.

1898 год.

1899 год.

1900 год.

Приложение 1. Письма А. П. Петрова из Ярославля родителям и брату в с. Черевково. 1902–1906 годы.

Приложение 2. Письмо вдовы А. Е. Петрова его брату М. Е. Петрову. 1908 г<од>.

Вступительная статья В. И. Щипина

Публикуемый ниже дневник принадлежит Андрею Егоровичу Петрову. Он родился 19 августа 1874 года в крестьянской семье в деревне Григорьевской Черевковской волости Сольвычегодского уезда Вологодской губернии, умер 7 ноября 1908 года в Ярославле. Закончил Черевковское одноклассное училище Министерства народного просвещения.[1] С 1893-го по 1894 год работал писарем Черевковского сельского общества, с 1 января 1895 года по 8 мая 1900 года – писарем Ляховского волостного правления,[2] затем, вплоть до смерти, служил письмоводителем одного из учреждений Ярославля, вероятно, относившегося к органам юстиции.

Дневник А. Е. Петрова определенным образом дополняет воспоминания уроженца Ляховской волости, крестьянина И. С. Карпова (1888–1986), опубликованные С. С. Гречишкиным и Г. В. Маркеловым в журнале “Новый мир” в 1992 году.[3]

В конце XIX – начале XX веков ведение дневника не считалось чем-то оригинальным. Тем не менее если для представителей высших сословий русского общества оно было, как правило, юношеской интеллектуальной привычкой и почти обязательным элементом бытового поведения в более зрелые годы, то в крестьянской среде, где зачастую отсутствовала даже элементарная грамотность, а человеческая личность с ее эмоциями и размышлениями довольно жестко регламентировалась традиционными поло-возрастными поведенческими моделями, публикуемый памятник – явление достаточно редкое. Его ценность состоит в том, что автором является не государственный деятель, вельможа или военачальник, а юный волостной писарь, выходец из обыкновенной крестьянской семьи, занимавший скромное место в административно-бюрократическом аппарате дореволюционной России.

Несколько слов необходимо сказать о должности волостного писаря. Писарь являлся правой рукой волостного старшины, возглавлявшего волость: несколько крупных сел или до нескольких десятков деревень с населением не более девятнадцати тысяч человек. Должность волостного старшины была выборной, его выбирали на волостном сходе сроком на три года из числа наиболее уважаемых, авторитетных и зажиточных крестьян. Нередко волостным старшиной мог быть избран и неграмотный человек. В свою очередь, писарь волостного правления назначался уездным Присутствием по крестьянским делам. Срок его нахождения на должности был не ограничен. В этих условиях опытный писарь выходил на первые роли и нередко являлся фактическим руководителем волостного правления. От него требовались глубокие знания делопроизводства и  тонкостей действующего законодательства. Все это приобреталось постепенно: сначала на должности сельского писаря, затем в качестве помощника волостного. Только после такой подготовки в течение нескольких лет можно было рассчитывать на успешную работу. Существовали и определенные ограничения. После активной работы в 70-е годы XIX века на этих должностях представителей революционеров-народников (известное “хождение в народ”) в волостные писари было запрещено принимать лиц дворянского происхождения и с высшим образованием.

Объем писарских обязанностей был чрезвычайно велик. В волостное правление постоянно поступали многообразные запросы и нередко противоречащие друг другу циркуляры самых разных ведомств: Казенной палаты, земских управ, полицейских управлений, Присутствия по крестьянским делам. Писарь обязан был готовить всевозможные справки: ведомости о видах на урожай, о движении народонаселения, о числе рогатого скота и лошадей, отчеты о взыскании податей и различных платежей, доклады о поставке лошадей в войска, о проведении рекрутского набора, о призыве запасных солдат на службу, ответы на запросы по розыску различных лиц, в том числе государственных преступников, сведения о нищенстве и т. д.

В обязанности писаря входила и подготовка дел для слушания в волостном суде. Поэтому нередко от квалификации писаря зависели судьбы людей, что накладывало на него дополнительную ответственность. Часто недобросовестные и нечистые на руку люди использовали эту должность как источник достаточно быстрого обогащения. Безусловно, она требовала особых нравственных качеств: честности, дисциплинированности, понимания нужд крестьянства, готовности прийти на помощь. К счастью, судя по дневниковым записям, таковым и являлся Андрей Егорович Петров.

Помимо знакомства с профессиональной деятельностью писаря, дневник дает нам возможность почувствовать тяготы жизни в деревне, удаленной на тысячи верст от столичных и губернских центров, интимные переживания и сентиментальные порывы юной томящейся души. Интересен его внутренний мир, гамма чувств, вызываемых повседневностью и службой. С другой стороны, документ наглядно демонстрирует нравственную позицию автора, который, бесспорно, является не безмолвным мелким чиновником, а гражданином, остро реагирующим на несправедливости со стороны волостного или уездного начальства в отношении местного крестьянства.

Три основных мотива проходят красной нитью через весь дневник.

Первый – это одиночество. Оторванный от родных и друзей, оказавшийся в условиях, когда рядом нет ни единой души, понимающей и разделяющей его переживания, Петров и начинает дневник, в котором ведет постоянный диалог с невидимым собеседником. Здесь, в Ляхове, в мезонине волостного правления, только дневнику он может доверить свои мысли и чувства. Отсутствие друзей и невозможность их найти среди окружающих переживаются им наиболее остро. Единственный человек, с которым писарь может поддерживать хоть какие-то дружеские отношения – земский учитель Евтюков, посматривает на него свысока. Если что-то их  иногда  сближает, то это совместные возлияния.

Второй мотив – всепоглощающее стремление найти спутницу жизни, мечты о женитьбе. Заметим, не роман или мимолетная интрижка, а полновесная супружеская жизнь занимает все мысли автора. Петров отчетливо сознает свою ответственность за будущее семьи, ее содержание, воспитание детей. Его рассуждения по этому поводу содержат, наряду с определенными сомнениями, уверенность, что он справится с обязанностями главы семейства. Но осуществить мечту нелегко. На страницах дневника постепенно вырисовывается идеальный образ будущей невесты автора: “…умна, умеющая понимать книги бы по-моему. Работница, отчасти могущая сама питаться, отчасти с “городскими” манерами… не боящаяся нищеты, но не поклоняющаяся золотому тельцу, одним словом, одинаковых со мною взглядов только, и больше ничего… бесприданница – ладно, лучше еще”. Найти такую оказывается весьма сложным делом: автор ездит в Красноборск, Сольвычегодск, собирается даже в далекую Тотьму в поисках невесты, но тщетно. Неудача следует за неудачей.

Третий мотив – стремление найти достойное приложение своим силам, поиски цели и смысла жизни. Извечный вопрос русской интеллигенции  “Что делать?” появляется на страницах дневника двадцать один раз: “О, Боже великий, что со мной, я терзаюсь о слове “жизнь” всеми сомнениями человека. Что думать прежде и что делать потом… нет или не нахожу в жизни цели, смысла?”

В записях Петрова отчетливо видны приметы эпохи рубежа двух столетий, его дневник включает в себя меткие психологические зарисовки, философские отступления, стихи. Но прежде всего он интересен читателю как исповедь автора, своеобразное зеркало, в котором тот внимательно разглядывает себя, иногда весьма беспощадно анализируя собственные действия и поступки.

Дневник позволяет нам, кроме всего прочего, взглянуть на жизнь и формирование мировоззрения того поколения, которое со всеми нерастраченными силами души бросилось в водовороты трех русских революций, стало носителем идей радикального переустройства общества. Автор дневника избежал этой судьбы, вероятно, исключительно из-за удаленности Ляхова и Черевкова от основных мест революционных событий, но нет сомнений, что в иных условиях и он влился бы в ряды борцов за “народное счастье”.

Уже в восемнадцать лет став сначала сельским, а затем волостным писарем, Петров тем самым сделал решительный шаг, отрывавший его от родной почвы: отойдя от традиционного жизненного пути крестьянина, он встал на новую, неизведанную доселе дорогу, которую в то время выбирали тысячи, – дорогу разночинца, пока еще полуинтеллигента, но уже зарабатывающего себе на жизнь умственным трудом. Именно в этот момент обозначилась драма всей жизни автора дневника, которую можно охарактеризовать как дуализм сознания: раздвоенность внутреннего мира, двойственность мировосприятия уже не крестьянина, но еще не вполне ощущающего себя разночинцем-интеллигентом человека, неоднозначное отношение к религии.

Любопытно, что раздвоенность внутреннего мира Петрова спровоцирована страстью к чтению. “Чтению предпочитаю все”, – отмечает он в 1895 году. Автор дневника читает И. Дмитриева, А. Пушкина, М. Лермонтова, А. Кольцова, Н. Некрасова, И. Сурикова, А. Фета, И. Тургенева, Л. Толстого. Он знаком с творчеством Сервантеса и Мольера, трудами философа-позитивиста О. Конта и естествоиспытателя Ч. Дарвина. Судя по  записям, идеалом для него становится романтический герой Лермонтова. 2 мая 1895 года Петров записывает: “Иду я себе, холодный, как автомат, не обращая ни на кого внимания. Радости и горе мне нипочем, не принимаю никакого участия ни в праздниках, ни <в> торжествах, ни <в> похоронах”. Или там же: “… у меня железная воля, несокрушимая энергия…” Иногда он любуется собой со стороны, рассказывая о событиях от третьего лица и именуя себя N., как в дневниковой записи от 24 июля 1899 года, содержащей описание похорон своей сестры, когда он якобы действует быстро и решительно, высокомерно разговаривая со священником, свысока – со своими родственниками. На самом же деле автор дневника робкий и нерешительный человек, мечтающий о любви, заботливый сын и брат, отдающий практически все свое жалованье родителям, которые на эти деньги строят новый дом. Он любит комнатные цветы, играет на скрипке, переписывает стихи, пробует рисовать. Петров тонко чувствует красоту сельского пейзажа: “Как хороши показались мне стоящие суслоны хлебов, гряды овощей, гряды капусты! А эти холмы – то постепенные, то крутые с зрелым ячменем, и жница, распевающая песни!!” Поэтому читатель скорее увидит в нем Макара Девушкина из “Бедных людей” Ф. Достоевского, нежели лермонтовского Печорина. Вместе с тем пессимизм и скепсис, подчеркнутый индивидуализм и отъединенность героя дневника от окружающего мира – все это характерные черты человека эпохи декаданса, которая непосредственно предшествовала возникновению символизма, или неоромантизма, как нередко именовали его современники. Таким образом, эмоциональный строй личности Андрея Петрова в полной мере отвечает доминирующим настроениям своего времени. Это тем более любопытно, что формирование подобного психологического типа на рубеже XIX – XX веков обычно связывают с интеллектуальной элитой, прежде всего с определенным кругом поэтов и художников. Между тем дневник волостного писаря красноречиво свидетельствует о наличии, условно говоря, декадентских настроений и в иных социальных средах.

Двойственность восприятий выразилась и в том, как автор дневника смотрит на окружающий мир. Он мечтает уехать в город, в деревне для него плохо все: “В избу заглянешь: духота, грязь, ругань… Младшие… рваные, грязные…”, “Сам я деревенский, но терпеть не могу своих”. В традиционных развлечениях деревенской молодежи волостной писарь не участвует, народные песни для него “тарабарщина”. В то же время, уже живя и работая в Ярославле, Петров считает свое положение канцелярского служащего непрочным, временным, а единственным источником стабильности и прочности – крестьянское хозяйство. В письмах 1903–1904 годов брату,[4] который остался в деревне, он пишет: “Моя надежда тоже больше на дом… Приехал новый пристав и привез своих писарей. Куда я?”; “Ты, живя, умножаешь свое богатство… Я живу – к старости силы теряются, и не могу больше работать… А Боже сохрани заболеть… Что тогда? Придется домой приехать”.

Так же обстоит дело и с отношением автора дневника к религии. С одной стороны, он подвергает сомнению необходимость религиозных убеждений (“Без веры мне ничего”), критикует деятельность местных священников. С другой, посещает церковь, подчеркивая, что обязан это делать, цитирует в своем дневнике Священное Писание, в его комнате висит икона. Он преисполнен религиозного чувства в день Алексея, человека Божьего, ругает себя за неправильное поведение во время Великого поста, с нетерпением ожидает наступления Пасхи.

Ярким подтверждением двойственности мироощущения Петрова служит и его язык. С одной стороны, это язык интеллигента, насыщенный множеством иностранных слов: элемент, резюме, суррогат, эгоизм, экспромт, солидарность, прогресс, феномен, идиллия и т. д., причем только в одном случае неправильно употребляет слово “суррогат”. С другой стороны, писарь выступает и как носитель народной речи, полной пословиц  и поговорок, причем даже таких, которые отсутствуют в словаре В. И. Даля или справочнике М. И. Михельсона. Например, “И через золото меды льются” или “В мире, что в море – что-либо деется”. Всего на страницах дневника отмечено около двадцати пословиц. В рукописных сборниках стихов та же картина: со стихами русских поэтов-классиков соседствуют тексты таких народных песен, как “Камаринская” и “Возле речки, возле мосту”.

Увы, дуализм сознания не мог не привести к традиционной беде русского человека – автор все чаще и чаще отмечает: “Пьянствовал два дня…”, “Вчера опять стукнули с учителем…”, “Напился до положения пальта (sik!) и самого себя”. Все больше им недовольно как местное, так и уездное начальство. И как результат – увольнение от должности в 1900 году. Однако к чести Петрова он сумел взять себя в руки. Отправившись сначала в Архангельск, а потом в Ярославль, волостной писарь начинает новую жизнь. То, о чем он мечтал, но не мог осуществить в Ляхове, сбылось: жизнь и работа в городе, долгожданная женитьба, новые друзья. В 1904 году, приехав в деревню в отпуск, Петров торжествующе записывает в дневнике: “И вернулся победителем!” Но, к сожалению, его жизнь не становится безоблачной. Один за другим следуют удары судьбы: умирают жена, сестра и мать, болен брат. Последняя запись в дневнике относится к 1906 году. Петров полон радужных планов – он вновь собирается жениться. Казалось бы, жизнь опять обретает устойчивость. В 1907 году у него рождается дочь. Но в следующем году жизнь тридцатичетырехлетнего Андрея Егоровича неожиданно обрывается, он умирает от болезни сердца.

Так завершился круг жизни несомненно одаренного выходца из крестьянской среды, стремившегося к счастью, мечтавшего о лучшем будущем, задумывавшегося и о нашем времени: “А ведь будет же начало 2000-го года? <…> Вот бы дожить, да чтоб не терять жизни, силы, взглядов… Интересно, до чего дойдут еще люди?”

+ + +

Дневник хранится в Красноборском собрании (№ 111),[5] Древлехранилища Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН куда поступил в 1970 году от дальних родственников автора. Он представляет собой одиннадцать тетрадей (из них шесть – сшитых, пять – несшитых) и двадцать отдельных листов. Для тетрадей использована бумага со штемпелем “Фабрики наследников Сумкина № 8”, листы размером 180 x 225 мм. В некоторых тетрадях нарушена первоначальная последовательность листов, отдельные листы утрачены. При подготовке текста к публикации хронологическая последовательность записей нами восстановлена. Дневник не имеет заглавия. Записи выполнены чернилами, один лист заполнен грифельным карандашом. Почерк менялся от легко читаемого до крайне неразборчивого в зависимости от условий, в которых делались записи, эмоционального состояния автора, раскрываемой темы. В некоторых случаях А. Е. Петров допускал сокращения, опускал окончания слов, имена и фамилии заменял инициалами. При публикации текста нами восстановлены окончания слов и личных имен, раскрыто большинство инициалов. Подобное вторжение в оригинал обозначено угловыми скобками. Нечитаемые места текста обозначены пометой “нрзб.” в квадратных скобках. Там, где имеются пропуски слов, отчего фраза становится трудной для понимания, вставлены слова-связки, редко – словосочетания, позволяющие восстановить смысл текста. Они помещены в угловые скобки. Имена собственные даются в транскрипции автора.

Орфография и пунктуация приближена к современной, стилистические особенности, характеризующие речь автора, оставлены без изменений. Слова, подчеркнутые автором, обозначены нами курсивом.

Примечания:

[1] Одноклассное училище Министерства народного просвещения – начальное образовательное учреждение с трехгодичным сроком обучения. Подобные училища создавались как образцовые, эталонные, преподавание в них поручалось наиболее подготовленным и опытным учителям. Выпускники этих учебных заведений выгодно отличались высоким уровнем знаний от своих сверстников, закончивших начальные земские училища или церковно-приходские школы. Наиболее способные из них могли рассчитывать на должности в местной или земской администрации.

[2] Ляховская волость располагалась в верхнем течении Северной Двины, в пятнадцати верстах от Черевкова и ста двадцати верстах от уездного города Сольвычегодска. До 1893 года входила в состав Черевковской волости на правах сельского общества. В настоящее время Ляхово относится к Черевковскому сельскому округу Красноборского района Архангельской области.

[3] См.: Карпов. И. С. По волнам житейского моря // Новый мир. 1992. № 1. С. 7–76.

[4] Письма А. Е. Петрова родным и письмо вдовы с извещением о его смерти см. в Приложении.

[5] Кроме дневника, в Красноборском собрании имеется ряд других документов из архива А. Е. Петрова: рукописный сборник стихов русских поэтов (№ 110), рукописный лечебник (№ 112), шесть писем А. Е. Петрова родителям и брату из Ярославля в Черевково 1902–1906 годов и письмо вдовы с известием о его смерти (1908 год) (№ 114).

"Дневник волостного писаря А. Е. Петрова" предоставлен для публикации в ХРОНОСе автором составителем Владимиром Щипиным. Ранее публиковался в журнале "Русская литература" №№ 2, 3, 2005.

Здесь читайте:

Владимир Щипин (авторская страница). 

БИБЛИОТЕКА ХРОНОСА