|
|
 |
Николай ИЛЬИН |
2005 г. |
СТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫ |
XPOHOCВВЕДЕНИЕ В ПРОЕКТБИБЛИОТЕКА ХРОНОСАИСТОРИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИБИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬПРЕДМЕТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬГЕНЕАЛОГИЧЕСКИЕ ТАБЛИЦЫСТРАНЫ И ГОСУДАРСТВАЭТНОНИМЫРЕЛИГИИ МИРАСТАТЬИ НА ИСТОРИЧЕСКИЕ ТЕМЫМЕТОДИКА ПРЕПОДАВАНИЯКАРТА САЙТААВТОРЫ ХРОНОСАХРОНОС:В ФейсбукеВКонтактеВ ЖЖФорумЛичный блогРодственные проекты:РУМЯНЦЕВСКИЙ МУЗЕЙДОКУМЕНТЫ XX ВЕКАИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯПРАВИТЕЛИ МИРАВОЙНА 1812 ГОДАПЕРВАЯ МИРОВАЯСЛАВЯНСТВОЭТНОЦИКЛОПЕДИЯАПСУАРАРУССКОЕ ПОЛЕ |
Николай ИльинЭтика и метафизика национализма в трудах Н.Г.Дебольского(1842-1918) Николай Петрович Ильин. Переход к главам: | 01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 |4."Коренной вопрос национализма заключается не в том, самобытно или через подражание должно совершаться развитие парода, а в том, какое нравственное право принадлежит неделимому, носящему название народа... какая обязанность выше для меня как нравственного деятеля: обязанность к моему народу или ко всему человечеству"[34].
Народность и нравственность - их внутреннюю, существенную связь отмечали многие русские мыслители. Но при этом на первый план выходил далеко не бесспорный тезис об особой прочности нравственных устоев в среде "простого народа", понимаемого как некая собирательная масса. Н.Г.Дебольский рассмотрел и осмыслил ту же связь в принципиально ином ключе - как связь между национальным самосознанием человека и его основными нравственными убеждениями. Сознательный национализм осуществляется как национализм этический, когда человек признает, в качестве верховной цели нравственной деятельности, "совершенное строение, и притом не самого человека и не суммы людей, а народного союза"[35].
Здесь необходимо, однако, отметить момент, неясное понимание которого может представить учение Дебольского в ложном свете. И книга "О высшем благе", и позднейшая работа "О содержании нравственного закона" посвящены, строго говоря, не исследованию начала народности и тем более не пропаганде национализма, а именно философскому осмыслению нравственной деятельности человека, то есть деятельности, в основе которой "лежит различение хорошего и дурного", или нравственная оценка действительности. Решая проблемы, связанные с основаниями этой оценки и вытекающими из неё поступками человека, Дебольский пришёл к убеждению в том, что нравственная деятельность оказывается основательной и целенаправленной только в связи с началом народности, открыл нравственное значение национализма. Человек должен быть националистом, то есть иметь положительное, ясное и глубокое национальное самосознание, если он стремится быть "нравственным деятелем", то есть личностью - вот основной смысл учения Н.Г.Дебольского. Конечно, в ходе своего анализа Дебольский отверг ряд этических теорий, в том числе и весьма авторитетных; но он не выдумывал особой "национальной этики " взамен обычной нравственности - он только показал, что эта нравственность не может быть последовательной и полноценной, не будучи национально осмысленной, продуманной в связи с началом народности. К этому началу Дебольский пришёл, размышляя и аргументируя, а не навязывая его в качестве догмы, не запугивая читателя обвинениями в тех или иных "фобиях", а обращаясь к его разуму и нравственному сознанию, без которого человек - не человек (с чем вряд ли будут спорить и противники национализма). Короче, он пришёл к национализму, рассуждая, как философ, и в этом особое, редкое и в прежние времена, а тем более сегодня, достоинство его книг. И это обязывает нас при изложении учения Н.Г.Дебольского если не повторить пройденный им путь "от нравственности к народности", то хотя бы отметить его основные вехи. Основным вопросом этики является, с точки зрения Дебольского (и здесь он верен традиции, идущей еще от древнегреческих моралистов), вопрос о конечной цели нравственной деятельности, или вопрос: "в чём состоит высшее благо?", поскольку понятия “высшего блага” (summum bonum) и верховной, или конечной цели являются, по существу, синонимами. Рассматривая различные этические учения, Дебольский показывает, что их наиболее распространенный недостаток - уклонение от конкретизации верховной цели; поэтому они, в сущности, ни к чему не обязывают своих сторонников, хотя и снабжают их возвышенно звучащими фразами. Такова, например, этика Канта с её совершенно формальным требованием: "поступай так, чтобы ты всегда относился к человеку и в своём лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству"[36]. Стоит внимательно вчитаться в эти знаменитые слова, чтобы увидеть, что здесь ничего не сказано о главном - о том, как именно надо поступать и к чему конкретно надо стремиться. Ведь если человек есть цель нравственной деятельности, то требование Канта звучит, фактически, так: относись к цели, как к цели. А это, мягко говоря, не слишком содержательный совет. Впрочем, и самое отождествление человека (каждого человека) с верховной целью нравственной деятельности представляется Дебольскому по сути неверным. Конечно, только человек как свободно-разумное существо "может быть субъектом нравственного действия. Но следует ли отсюда, что только оно составляет и цель этого действия?"[37]. Куда более естественно видеть в человеке именно средство осуществления нравственного закона, и это отнюдь не роняет достоинства человека, потому что без его сознательного волевого усилия никакая нравственность невозможна. Как замечает Дебольский, понятие человека (и человечества) "указывают лишь область господства нравственных интересов, но не верховную их цель". Немногим лучше обстоит дело с формулировкой верховной цели у философов после Канта. Фихте-старший перенёс центр тяжести с человека на его свободу, и в том же ключе Гегель определил цель исторического развития, как "прогресс в сознании свободы". Но и эти формулировки, при несомненно содержащейся в них доле истины, в сущности, бесплодны и вращаются в порочном круге. Действительно, "свобода есть самоопределение духа", но задача нравственной философии как раз и заключается в том, чтобы раскрыть, "к чему же самоопределяется осознавший свою свободу дух". Сказать же, что свобода нужна человеку ради неё самой - значит утверждать "деятельность ради деятельности", то есть, по существу, бесцельную деятельность. Впрочем, Гегель, в отличие от своих предшественников, понял, что нравственный закон "наполняется содержанием из объективной действительности, данной не в самозаключённом и отрешённом от мира субъекте, а в объемлющем его действительном союзе с другими субъектами - в семье, в гражданском обществе, в государстве"[38]. Но довести это понимание до содержательной концепции высшего блага Гегель не сумел - во многом из-за своего крайнего универсализма, связанного со слиянием духа человеческого и Духа Божьего в едином "мировом духе". Итогом явилось "отождествление высшей цели с целью мировой", а такое отождествление, как отмечает Дебольский, "неминуемо убивает нравственную оценку". Действительно, "основою всякой нравственности служит стремление к добру и уклонение от зла. Следовательно, как бы не определял человек добро и зло, безусловная противоположность этих понятий есть первая посылка нравственного учения, и всякое учение, которое снимает эту противоположность, тем самым отрицает и нравственные цели"[39]. Но так называемый "мировой процесс" совершается с участием всех факторов, как тех, которые человек считает добром, так и тех, в которых он видит зло. А тогда остается только сделать вывод, что "все в этом развитии, как добро, так и зло, ведет к благу", и, следовательно, различие добра и зла не имеет принципиального значения. Итогом является нравственный индифферентизм, а то и прямая "софистика в пользу зла", характерная далеко не для одного Гегеля. Совершенно ясно, что эти замечания Дебольского направлены против весьма распространенного типа мировоззрения, связанного с претензией на знание "замыслов Бога" о цели мирового развития, о характере "богоугодного мирового порядка" и т.п. Такой тип мировоззрения весьма ярко обрисован в Ветхом Завете и бесповоротно осуждён в Новом, что не мешает попыткам выдавать его за "христианское понимание истории" - со стороны римских пап, американских президентов, да и иных "православных" идеологов 13 .
Н.Г.Дебольский изначально отвергает отождествление верховной цели нравственной деятельности человека с целью "мировою развития", известной только Богу; мы можем лишь верить, что цель нашей нравственной деятельности "есть сама средство для осуществления неведомых нам мировых целей"[41], но не должны переносить на Бога наши представления о добре и зле. В противном случае мы получим или бесплодные препирательства с Богом о "слезинке ребенка", или готовность оправдать любое явное зло как мнимое "добро". При любых обстоятельствах мы должны быть верны нашей нравственной природе, в то же время, понимая, что это именно наша человеческая природа, богоподобная, но не единосущная Богу. Короче, и здесь человек должен быть самим собою, таким, как его создал Бог. Итак, философское осмысление нравственной деятельности человека должно начаться с исследования понятия "верховной цели" и определения её несомненных признаков. И, прежде всего, надо ответить на вопрос: возможна ли такая цель вообще? Ведь каждый человек преследует весьма различные цели - и по сравнению с другими людьми, и даже по сравнению с самим собой, в различных жизненных ситуациях. Не имеем ли мы здесь некий хаос, приговор которому вынесен в рассуждениях ветхозаветного "Экклезиаста" о тщетности всего земного или в аналогичных, пусть метафизически и более тонких, размышлениях основателя буддизма? Существует устойчивая тенденция выдавать эти рассуждения пресыщенных земными благами владык за нечто близкое к христианству, забывая, что Основатель последнего прожил земную жизнь простого человека - и благословил эту жизнь, во всех се естественных проявлениях. Впрочем, нелишне отметить еще раз - христрианство даёт земной жизни человека (при условии её нравственного характера) именно религиозную санкцию, а не религиозную регламентацию, освящает эту жизнь, но не сливается с нею 14. И такая санкция была бы невозможна, если бы в хаосе человеческих стремлений отсутствовало их основное нравственное ядро. Осмысленный и притом нравственный характер человеческой деятельности проявляется, прежде всего, в том, что вся эта деятельность определяется и регулируется специфическим актом предпочтения одних целей по отношению к другим. Заметим, что в отличие от близкой по смыслу категории "выбора" категория "предпочтения" ясно указывает на неравноценность целей, на их различное достоинство ("честь"). Поэтому предпочтение не может быть произвольным и немотивированным, оно должно иметь основание, определяющее преимущество одних целей перед другими 15. Но здесь учение о нравственности сталкивается с первым "подводным камнем". А именно, очень велик соблазн считать, что одни цели являются "сами по себе хорошими, а другие сами по себе дурными, независимо от их отношения к прочим целям"[42]. На этом камне постоянно разбивались и т.н. "материальные" системы этики, стремившиеся указать конкретное содержание понятий добра и зла (наслаждение и страдание, свобода и рабство, гордость и смирение и т.п.); именно по причине явной условности этих противопоставлений расцвёл т.н. "формализм" в этике, избегающий конкретизации высшего блага, содержательной формулировки нравственного императива. Дебольский считает: бесплодным разногласиям о "хороших" и "дурных" целях необходимо положить конец, то есть "признать, что все цели сами по себе "хороши" и, однако, "не все равно хороши, но одни имеют преимущество перед другими"[43]. Как впоследствии Ф.Брентано (за которым на Западе утвердился авторитет творца подлинно философского подхода к этическим проблемам), Н.Г.Дебольский приходит к ясному пониманию того, что необходимо рассматривать систему целей, и притом систему, имеющую иерархический характер, содержащую не "хорошие" и "дурные", а высшие и низшие цели; систему, в которой все цели "поставлены в свои нормальные границы" и установлена "правильная мера для каждой цели"[44]. Именно нарушение этой меры, преступление нормальных границ приводит к столкновению одних целей (а точнее, направленных к достижению этих целей действий) с другими целями (и действиями). Это и порождает нравственное зло в собственном смысле слова. Те действия, которые мы, безусловно, (и вполне правильно) осуждаем, всегда заключают в себе неизбежный конфликт целей, каждая из которых сама по себе законна; например, разврат связан с конфликтом законного стремления к наслаждению и законного же стремления к физическому и душевному здоровью. При этом особое значение имеет сравнение целей, определение их места в общей иерархической системе. Цель получить наслаждение законна в своих пределах, но она ниже цели поддержания физического и душевного здоровья. Таким образом, правильное понимание нравственного выбора, или предпочтения, "требует признания того, что хотя все цели законны или добры, но что права их различны, то есть что в их составе есть цели более ценные и менее ценные, и что первые должны господствовать над вторыми. Зло возникает, следовательно... от восстания низших целей против высших, или, наоборот, оттого, что высшие цели, не довольствуясь подчинением себе низших целей, отрицают их право на существование"[45]. Теперь мы подошли к тому критическому моменту, который как раз и определяет переход от этики формальной к этике конкретно-содержательной. Действительно, что же является, в свете сказанного, высшим благом? В первом приближении его можно определить как "гармоническое сочетание всех родов целесообразной деятельности"[4б], как правильную иерархию, или строение "организма целей". Но такое определение, будучи само по себе верным, остается все-таки формальным и способно породить весьма опасное заблуждение, характерное, в частности, для т.п. "философии всеединства". А именно, определив высшее благо как "гармонию всех целей, мы определили его лишь отрицательно, указали на то, что оно не должно уничтожать более низкие цели, но не указали его собственного содержания (или представили это содержание, как неопределенную сумму "всех целей"). А если у высшего блага нет своего собственного лица, то его очень легко связать со столь же неопределенной "общечеловеческой" целью, одинаковой для всех людей, какие бы самобытные "низшие" цели они не преследовали. В нравственной философии Н.Г.Дебольского дело обстоит совершенно иначе. Своё самобытное лицо здесь имеет и высшее благо, верховная цель нравственной деятельности - она универсальна (или общезначима) формально, но конкретна и своеобразна содержательно. Метафизическую природу такого сочетания общезначимости и своеобразия мы рассмотрим чуть ниже, в связи с понятием типического единства, коренным образом отличного об абстрактного "всеединства". Но сначала надо установить основные признаки верховной цели, которые как раз и отличают цель реальную и конкретную от цели формальной и отвлечённой 16. Во-первых, верховная цель должна быть достижимой; деятельность, направленная, по существу, на "достижение недостижимого", по существу, бесцельна. Тот факт, что некоторые важные виды человеческой деятельности связаны с недостижимыми целями (например, процесс расширения знаний явно не имеет границ), как раз и указывает на то, что подобные цели не являются высшими и получают смысл "лишь под условием ограничения некоторою высшей целью"[47]. Например, "познание вообще" получает смысл, будучи ограничено более высокой целью познания принципов (аксиом) и т.д. Во-вторых, верховная цель должна быть постоянной, то есть и, достигнув её, человек должен продолжать к ней стремиться. Такое требование не заключает в себе ничего нелепого; таковы все важнейшие цели человеческой жизни - здоровье, дружба, уважение других людей, то же знание; всех их недостаточно приобрести, но нужно уметь и сохранить. Здесь Дебольский впервые затрагивает очень важный момент, который затем выходит на первый план. Не только обыденное, но и философское сознание связывает понятие цели, в первую очередь, с процессом её достижения, забывая, что на практике основная проблема чаще всего заключается в том, как не потерять достигнутое. Такова, например, проблема политической свободы; она постоянно ставится как проблема освобождения, обретения свободы, тогда как на деле труднее всего сохранить обретенную свободу и не впасть в новое рабство. В-третьих, как уже отмечалось, верховная цель должна объединять, а не исключать прочие цели. А с этим признаком тесно связан другой, раскрывающий настоящий смысл "объединительного" характера верховной цели: эта цель должна быть, в четвертых, бесконечной по отношению ко всем остальным целям. Может показаться, что признак "бесконечности" противоречит данному выше определению верховной цели как цели достижимой. Но в метафизике Дебольского проводится принципиальное различие между бесконечностью высшего и бесконечностью низшего порядка. Последняя есть по сути дела неподлинная бесконечность (в чем-то аналогичная "дурной бесконечности" Гегеля), определяемая как нечто, "большее любой конечной величины", то есть не через себя, а через конечное[48]. Напротив, подлинная бесконечность имеет скорее качественный, чем количественный характер; она свойственна, например, определенному закону по отношению к той совокупности фактов, которую он описывает. Развивая эту аналогию, Дебольский пишет: "Стремясь посредством познания фактов к познанию закона, человек стремится, конечно, к цели достижимой и, вместе с тем, такой, которая, по отношению к числу фактов, бесконечна; ибо, сколько бы не складывали вместе фактов, закона ещё не получится, так как по-прежнему будет оставаться неизмеримое число фактов несложенных. Закон, таким образом, есть не сочетание конечного числа фактов, но и не неопределенно-простирающийся ряд их, а некоторый определенный и точный порядок, включающий в себя бесконечное число фактов"[49]. Таким образом, "бесконечность" верховной цели означает, что она является определенным, конкретным, типическим единством всех прочих целей 17. Итак, верховная цепь нравственной деятельности, или высшее благо, должна быть целью достижимой, сохраняющей своё значение и после её достижения, органически соединяющей все остальные цели в конкретное типическое единство. Формальное описание верховной цели тем самым закончено, и остается только найти тот конкретный предмет, который является носителем всех основных признаков верховной цели. Но это уже нельзя сделать чисто умозрительно - необходимо принять во внимание опыт человеческой деятельности в этом мире. Примечания:
Перепечатывается из сборника "Русское самосознание" - http://www.nationalism.org/
Переход к главам: | 01 | 02 | 03 | 04 | 05 | 06 | 07 | 08 | 09 | 10 |Далее читайте:Николай Ильи - страница философа. Дебольский Николай Григорьевич (1842-1918), биографические материалы Дебольский Н.Г. О начале народности. Дебольский Н.Г. Начало национальностей в русском и немецком освещении.
|
|
ХРОНОС: ВСЕМИРНАЯ ИСТОРИЯ В ИНТЕРНЕТЕ |
|
ХРОНОС существует с 20 января 2000 года,Редактор Вячеслав РумянцевПри цитировании давайте ссылку на ХРОНОС |
